В местечке было пять синагог, и каждая из них имела свой особенный облик, характер и была местом собрания определённой публики. Синагога в еврейском местечке была не только местом молитвы, но и, как правило, местом встречи человека с человеком ‒ иначе говоря, еврея с евреем. Верующий приходил в синагогу не только для удовлетворения своих религиозных устремлений, но также ради того, чтобы жить в обществе. Синагога была в действительности совмещением святого места и общественного клуба. В этом отношении она непохожа на церковь, куда христиане приходят произнести пару молитв и уйти. В синагоге кипит еврейская жизнь, человек чувствует свою принадлежность к сообществу, и не только религиозному, но и окружающему его в повседневной жизни, в быту. Синагога сыграла фундаментальную роль в местечке, сконцентрировав в себе еврейскую традицию.

Каждая из пяти синагог имела своё имя. Вот эти имена: Красная синагога, Белая синагога, Немецкая синагога, Синагога портных (ремесленников) и Немая маленькая синагога.

Белая синагога была самой старой в местечке. Это было большое каменное строение, которое стояло в самом центре. Фасад её был двухэтажным. На втором этаже располагалось женская часть. Туда поднимались по ступенькам с боковой улицы, на которой мы жили. Фасад выходил на широкую базарную улицу. Здесь находился вход, открывавшийся небольшим залом. Сбоку был зал побольше, где евреи вели дискуссии, с другой стороны ‒ маленькая синагога, в которой рано утром собирали миньян и где потом знатоки изучали главу Мишнаис или страницу Гемары.

Это была величавая синагога, с большими окнами, и поднимались к ней по нескольким ступенькам. Северная и южная стены были при входе на Банную улицу, а восточная полностью протянулась по Центральной. В конце Банной улицы, напротив сада Бейлы Сонес, находилась местечковая баня. Вечером в пятницу и по праздникам большие окна Белой синагоги освещали всю нашу Банную улицу. Со своего балкона мы видели молящихся евреев в талесах. Если на улице было тихо, доносился колокольный голос Аврума Шойхета, постоянного кантора Белой синагоги.

Эта синагога оставила неизгладимый след в моём детстве. Она находилась на возвышенности, с которой зимой мы спускались на саночках. Весной и летом у задней стены мы играли в гропе ‒ орехами или пуговицами. Это место, которое было близко от нашего дома, было детской площадкой, и здесь мы чувствовали себя уверенно.

В Белой синагоге молились лавочники, торговцы сельхозпродукцией, табаководы, хлеборобы и представители других профессий ‒ одним словом, люди среднего достатка. Здесь всегда было уютно и весело. Проповедники, а среди них позже и сионисты, приезжая в местечко, в первую очередь шли в Белую синагогу. Когда прибывал раввин из Ражкова, то он молился в этой синагоге. Здесь проводились общие собрания членов сберегательной кассы местечка. После того как Румыния оккупировала Бессарабию, в синагоге проводились предвыборные собрания, на которых приезжие и местные политики вели агитацию за одну из партий или за тот или другой избирательный список. В 1922-23 годах, когда через местечко шли волны евреев-беженцев, спасавшихся от украинской резни, Белая синагога превратилась в гостиницу для сотни евреев, которые не могли найти себе пристанища, стала подспорьем в трагической судьбе измученных людей, бежавших в панике на правый берег Днестра. Когда этот поток прекратился, в синагоге пришлось сделать большой ремонт.

Второй по возрасту и значению была Красная синагога. Она также находилась в самом центре местечка, и назвали её так потому, что снаружи она была выкрашена в кирпичный цвет. В этой синагоге молились все богачи и семьи, которые основали местечко. Это были Цукерманы, Бирштейны, Плитманы, Штицманы и другие, владевшие большими земельными наделами, мельницами и маслобойнями, крупными мануфактурными и бакалейными магазинами и другими гешефтами. Перед тем как построили Синагогу портных, у моего отца было место в Красной синагоге. Не знаю, за какие заслуги, потому что мой отец не был богат. Здание синагоги было таким же высоким, как Белой, а что касается атмосферы, то здесь она была более консервативной. Здесь ощущалось что-то подобное кастовому разделению. Большинство молящихся принадлежали к нескольким семьям и считали себя первыми лицами в местечке, они и вправду задавали тон в общинных делах. Постоянно молился здесь меламед Бен-Цви, человек с широким розовым лицом и длинной бородой. Он буквально кричал над своим пюпитром, такова была его молитва. Служкой был Эрш Браныс, старик с морщинистым лицом и длинной белой бородой. Мы, дети, боялись его. Красная синагога снискала себе уважение, но не пользовалась такой популярностью, как Белая, здесь не было такой тёплой атмосферы.

Третьей по важности была Немецкая синагога, которая находилась за Красной. Неизвестно, почему её так назвали. Наверное, потому, что здесь молились самые просвещённые люди местечка. Здесь собирались современного пошиба торговцы, богатые зятья с прогрессивными идеями, молодые и образованные, а также сионистский элемент ‒ те, кто, с одной стороны, не якшался с простым народом из Белой синагоги, а с другой ‒ не был вхож и к господам из Красной. В Немецкой руководство было либеральным, сюда приезжали новейшие сионистские ораторы. По субботам, после чтения Торы, здесь велись дискуссии более высокого уровня. Многие прихожане выписывали газеты на идиш и на иврите, хорошо разбирались в политике. Здесь всю свою жизнь был служкой Лейзер-Бондарь. Он гордился тем, что не только делал дубовые бочки, но и был служкой в синагоге.

Эти три синагоги уже действовали до моего рождения, две другие строились при мне. Сперва построили Синагогу портных. Мой отец был одним из её основателей и много лет являлся старостой. Когда построили эту синагогу, он продал своё место в Красной и купил три места в «Портновской». Одно из них находилось у восточной стены, рядом с ковчегом Торы. Новая синагога приняла всех ремесленников, которые до этого молились в других. Со временем она стала самой красивой и популярной в местечке. Сюда часто приглашали канторов из других мест. Долгие годы здесь вёл дополнительную молитву (мусаф) Бени-меламед, один из лучших канторов местечка. У него был замечательный голос и музыкальный талант. В дни покаяния он пел с хорошим хором, его приходили послушать из других синагог. Утреннюю молитву вёл долгие годы меламед Янкель, певший проникновенным и мрачным басом. Здесь же, в Синагоге портных, много лет был кантором дополнительной молитвы Эрш Кабанчик, обладавший сильным голосом. В этой синагоге царила демократическая и домашняя атмосфера. Бывало, у ремесленников слишком развязывались языки, а случалось, что отношения выясняли здесь с помощью кулаков. Однако старших всегда уважали и при них вели себя прилично. Праздник Симхат Тора был в нашей синагоге настоящим народным праздником, когда все плясали с Торой в руках. Кузнец Мойше любил опрокинуть стакан вина и тогда почитал себя кантором, имевшим привилегию вести молитву «Ты, Израиль, убедился воочию». Молодёжь подпевала ему хором, праздник шёл живо и весело.

Пятой была Синагога немых, построенная после того, как Бессарабия вошла в состав Румынии. Здесь молились в основном евреи, разбогатевшие во время Первой мировой войны, и те, кто гнал контрабанду через Днестр, когда река стала границей между Румынией и Советской Россией. Эти люди разбогатели в короткое время ‒ и быстро утратили уважение к ближним. В других синагогах, где они раньше молились, им не давали развернуться, потому что там были старые традиции и потомственные авторитеты. У этих же нуворишей было много денег, и они очень быстро построили свою синагогу, где их голоса были слышнее других. Со временем Немая синагога стала задавать тон в делах общины. Среди её прихожан были те, кто дружил с начальством и заправлял делами в местечке. Известный кантор Лейбэлэ Гланц, который в начале двадцатых годов жил в нашем штетле, пел в этой синагоге ещё совсем молодым человеком. Часто сюда приглашались канторы из других местечек. И уже вскоре после своего основания эта синагога стала молодёжной.

Пять синагог было в местечке. Что с ними стало? Варвары, которые погубили еврейство в других странах Восточной Европы, уничтожили и обустроенную еврейскую жизнь в Бессарабии. Синагога, концентрировавшая в себе жизнь местечка, стала первой жертвой. По свидетельству уцелевших евреев, варвары не только разрушили синагоги, но и осквернили их, превратили в дома терпимости, в конюшни, в лагеря и казармы, а под конец заминировали и подорвали. Синагоги разделили судьбу тех, кто их построил. Так были уничтожены центры еврейской жизни. Синагога всегда была символом стремления евреев к духовной независимости, стремления жить своими традициями, служить своему Богу. Варвары это хорошо знали и потому свою ненависть обрушили в первую очередь на синагогу. Цивилизованный мир, традиционно гордящийся своим уважением к истории, готовый не поскупиться, чтобы раскопать осколки античной вазы, так и не осознал, что разрушением синагог в Восточной Европе был положен конец миру сердечной веры, культуры и высочайшего жизненного устройства. За свои варварские деяния мир никогда не расплатится. Пять синагог нашего местечка находятся в пантеоне разрушенных святынь.