Это случилось в 1921 году, когда на Украине лютовали банды Петлюры и Махно. Они уничтожили сотни еврейских местечек и сотни тысяч евреев, как в своё время головорезы Богдана Хмельницкого. В течение 300 лет Бессарабия была убежищем, куда бежали евреи Украины, чтобы спастись от кровавой резни. Двадцатые годы ХХ столетия тоже стали незабываемой вехой в истории еврейского страдания. Наше местечко, расположенное на самой границе, у Днестра, оказалось очень важным пунктом, куда контрабандисты привозили беженцев. Несмотря на то, что население в основном состояло из земледельцев, табаководов и крестьян, нашлась ниша и для богатых контрабандистов, которые не упускали возможности нажиться на еврейском горе. Несчастные беженцы, гонимые страхом и спешившие вырваться из проклятого края, где их настигла беда, оказались жертвами спекуляции и шантажа. Контрабандисты действовали в сговоре с местной властью и пограничниками. Жители местечка относились к беженцам с сочувствием, оказывали им гостеприимство и рисковали при этом, так как оккупанты были антисемитами и считали себя полными хозяевами в наших местах.

    Моя мама укладывала нас на полу, чтобы освободить кровати для беженцев. Наш дом превратился в бесплатную гостиницу. Среди беженцев были такие, кто через несколько дней отправлялся дальше, другие задерживались неделями.

    В те дни пришёл из Украины мамин двоюродный брат. Стройный парень, блондин, натуральный славянин по виду. Моя сестра была тогда красивой двадцатидвухлетней брюнеткой. Они полюбили друг друга, состоялась помолвка, и они обвенчались. И сестра, и родители были очень счастливы.

Однажды мой шурин явился домой в сопровождении красивой молодой девушки, студентки и якобы нашей родственницы, перебравшейся ночью с той стороны Днестра. Оказалось, её постигла жестокая драма. Её жених по каким-то обстоятельствам не смог в ту ночь перейти Днестр. Договорились, что она отправится одна, а через пару дней они встретятся у нас. Девушку звали Фанни, а парня Арончик. Она подружилась с моей сестрой, которая сердечно отнеслась к ней. Признаться, я чуть не влюбился в Фанни, а она всё рассказывала о своём женихе, как и она, студенте Киевского университета. Я был поражён, с каким нетерпением она ждала своего героя. Прошло несколько дней, но от Арончика не было никакой весточки. Фанни впала в депрессию и временами так плакала, что её не могли успокоить. Миновали уже недели, а от Арончика ничего. Тогда Фанни решила вернуться и просила связать её с человеком, который помог бы ей перебраться обратно ‒ хотя она рисковала жизнью. Она перестала есть, говорила, что покончит с собой, если ей не помогут отправиться на поиски Арончика. Пришлось уступить. Вскоре связали её с контрабандистом, который ночью переправил её через Днестр, в Каменку.

    В нашем доме несколько дней было так тихо и печально, как будто проводили покойника. Нас утешала только надежда, что через несколько дней Фанни встретится со своим любимым. Но судьба распорядилась иначе: спустя несколько дней Арончик сам появился в местечке, и мой шурин привёл его в наш дом. Он не был виноват в том, что застрял на той стороне. В те времена никто не был уверен в ближайшем будущем. Он не сомневался в любви и преданности своей любимой и теперь, так же, как поступила она, решил вернуться в Каменку. В один из вечеров он с нами простился и тихо пошёл на встречу с человеком, который должен был переправить его. Я его провожал до края местечка и долго ещё стоял и смотрел, как его смутная в темноте фигура отдалялась, пока не скрылась между деревьями, за которыми был берег Днестра.

Я следовал за Арончиком в своих мыслях, и передо мной всплыли герои Шекспира ‒ Ромео и Джульетта. Влюблённые герои, жертвы распри между семействами в сердце Италии. И эпилог истории Арончика и Фанни был вполне в духе Шекспира.